Политика у шимпанзе - Страница 3

Никсон стал первым и единственным президентом США, которому пришлось подать в отставку, поэтому вряд ли это может быть чем-то большим, чем казус. Но умаляется ли этим значимость подобного наблюдения? Я должен согласиться с тем, что у редких и странных событий есть значительный недостаток. Как мы увидим, один из моих шимпанзе крайне напоминал Никсона (если исключить речь), когда оказался в похожих обстоятельствах. Из своих прежних исследований я сделал вывод, что для понимания и анализа подобных событий необходим дневник, который рассказывает, как развертывались события, как в них участвовала каждая особь и что особенного случилось в данной конкретной ситуации в сравнении с предыдущими. Вместо того чтобы просто «подсчитывать» поведение шимпанзе и выводить средние величины, я намеревался включить в свой проект историописание.

Популяризация

Итак, приехав в Арнем, я начал вести дневник. Будучи захвачен и просто очарован работой, я провел тысячи часов на деревянном табурете, наблюдая за островом, – я собирался составить самое подробное из всех имевшихся на тот момент описаний борьбы за власть, будь то животных или людей. И лишь перелопатив все эти объемные заметки, несколько лет спустя я сумел восстановить связи между различными событиями, – тогда и начала обретать форму «Политика у шимпанзе».

Когда книга впервые вышла в свет – в 1982 г., в лондонском издательстве Джонатана Кейпа, – она почти не вызвала нареканий. И в популярных, и в академических рецензиях она скорее приветствовалась, чем критиковалась. Со временем она даже превратилась в то, что некоторые называли лестным словом «классика». Своим успехом она обязана в высшей степени узнаваемым, но порой удивительным историям из жизни человекообразных обезьян. Теперь, оглядываясь назад, я могу понять, что ее базовая предпосылка полностью соответствовала Zeitgeist 1980-х, когда быстро менялись установки по отношению к животным. Поскольку я работал, не имея, в общем-то, никакого контакта с зарождавшейся в те времена в Америке когнитивной психологией, я не понимал, что был не одинок в своих исследованиях этой новой интеллектуальной территории. Этим обстоятельством иллюстрируется то, что предпринимаемые в науке шаги никогда не бывают совершенно независимыми друг от друга. Поэтому работа Дональда Гриффина «Вопрос о сознании животных» не удивила меня, когда я впервые ее прочитал, так же как «Политика у шимпанзе», очевидно, не удивила большинство приматологов.

«Политика у шимпанзе» была написала с прицелом на широкую аудиторию, однако она нашла путь также и в учебные классы, и к бизнес-консультантам, и даже попала в список литературы, рекомендуемый конгрессменам на первом году их работы. По причине интереса, который не снижался на протяжении всех пятнадцати лет, мы с издательством Университета Джонса Хопкинса решили, что юбилейное издание будет с радостью принято новой аудиторией, желающей разобраться в своих отношениях с обезьянами. Это юбилейное 25-е издание соответствует переработанному изданию 1998 г. и включает несколько фотографий, которых не было в исходной книге; также здесь внесены дополнения в описание некоторых важных персонажей.

Чтобы прояснить выводы, полученные из моего исследования, я люблю использовать параллели с островной биогеографией. Легко понять, что экологическая сложность растет с числом видов растений и животных. На островах, однако, видов бывает обычно меньше, чем на ближайшей континентальной территории. Эта относительная простота островов позволяла натуралистам от Чарльза Дарвина до Эдварда Уилсона разрабатывать идеи, применимые также и к более сложным системам. Точно так же на острове шимпанзе в зоопарке Арнема содержалось ограниченное число обезьян, живущих в условиях, упрощенных по сравнению с экваториальными дождевыми лесами. Если представить, что число игроков-самцов в колонии было бы в три раза выше, как часто бывает в диких сообществах, или что у шимпанзе была бы возможность перемещаться на остров и уходить с него, я вряд ли смог бы осмыслить драму, которая разворачивалась передо мной. Подобно островному биографу, я видел больше, потому что событий было меньше. И все же общие принципы, открытые мной, применимы не только к обезьянам на острове, но и к любым формам борьбы за власть.

Мое желание написать популярную книгу объясняется тем, что мне всегда нравилось читать книги о животных и науке, написанные для широкой аудитории. Литература такого рода гораздо важнее, чем, вероятно, считают многие академические ученые. Именно такие работы притягивают студентов к той или иной области знаний и наделяют последнюю определенным общественным имиджем. После «Политики у шимпанзе» я написал несколько других популярных книг – о бонобо (близких родственниках шимпанзе), о миротворчестве и даже о происхождении морали и культуры. Поскольку я также руковожу работой активной исследовательской команды, в каком-то смысле я веду двойную жизнь. Днем мы занимаемся нашими научными исследованиями, тогда как вечерами и по выходным я пишу свои популярные книги. Они позволяют мне обращаться к более широким вопросам, которые подчас едва ли возможно поднять в научной литературе.

Не только мои глаза были прикованы к драме, разворачивающейся в колонии: внимательно следят и сами обезьяны. Некоторые из них наблюдают, как Никки (задний план, слева) будит Йеруна устрашающей демонстрацией

В «Политике у шимпанзе» я ухожу от прямых сопоставлений с политикой людей, за исключением нескольких случайных сравнений. Например, я не стал указывать на то, что власть старого самца шимпанзе, вроде Йеруна, крайне напоминает власть пожилых государственных деятелей. В каждой стране есть свой Дик Чейни или Тед Кеннеди, которые действуют за кулисами. Такие опытные мужчины стоят над схваткой и эксплуатируют ожесточенную борьбу между более молодыми политиками, приобретая в итоге огромную власть. Также я не провожу явных параллелей между тем, как соперничающие шимпанзе пытаются снискать расположение самок, занимаясь грумингом и щекоча их потомство, и тем, как политики-люди поднимают и целуют детей, что они, как правило, делают только во время избирательных кампаний. Таких параллелей множество, в том числе и в области невербальной коммуникации (важничанье, понижение голоса), но я не стал их специально проводить. Мне они были слишком очевидны, поэтому я рад оставить их читателю.